CAMEL Studio

  • Увеличить размер шрифта
  • Размер шрифта по умолчанию
  • Уменьшить размер шрифта

Увидела свет книга Льва Наумова "Шёпот забытых букв"

Лев Наумов – Шепот забытых букв

В издательстве "Амфора" при участии издательства "Бертельсманн Медиа Москау" вышла новая книга петербургского писателя и драматурга Льва Наумова "Шёпот забытых букв". В книгу вошли двадцать один рассказ и три пьесы. На страницах издания интеллектуальные притчи соседствуют с фантастическими новеллами, философские рассказы – с историческими драмами. Предисловия для книги написали известные литераторы Юрий Арабов и Дмитрий Быков.

Купить в магазине группы ВКонтакте.
Купить в магазине "Ozon".
Купить в магазине издательства "Бертельсманн Медиа Москау".
Купить в магазине издательства "Выргород".

Предисловие Юрия Арабова

Я мог бы начать свое представление книги Льва Наумова необязательными словами о том, что в литературу пришел еще один одаренный автор. Причем это высказывание не было бы враньем. То, что Наумов уже сложившийся литератор, доказывают и его пьесы, в которых дух истории (все три написаны на историческом материале) вполне лиричен... Доказывает и проза – рассказы чем-то напоминают моего любимого Эдгара По, особенно «Магазин Фортуны».

Но хочется сказать о большем. Перед сегодняшним молодым литератором открывается ряд проблем, которые отсутствовали у нашего поколения «восьмидерастов». Мы только начинали «развинчивать» язык, сюжеты и смыслы. И развинтили их до такой степени, что сами уже не знали, к какому болту подходит та или иная гайка. Поколение же Льва Наумова вступило, таким образом, на территорию, где все уже «развинчено» и нет ни одной целостной структуры (не только в литературе, но и в реальной жизни), которая не подверглась бы осмеянию и демифологизации.

«Сборка» представляется мне довольно точным формулированием литературной задачи следующего поколения. Если не «собрать» то, что начали «развинчивать» мы, то угроза смерти искусства как такового станет реальностью. Наумов проводит медицинскую реанимацию текста с помощью истории, философии и географии, вторгающихся в его художественную ткань. Можно упрекнуть автора в костылях, на которых он стоит, – что мне Мария Стюарт и Елизавета (пьеса «Посещение»)? Я, в конце концов, почитаю более известные пьесы, написанные на этом материале, чтобы понять трагический сюжет британской жизни. Про Пушкина и Гоголя (пьеса «...Ergo Sum») я так сказать не могу – ничего, кроме Хармса, здесь в голову не приходит, хотя Хармс явно из другой оперы.

Наумов как будто боится писать о жизни сегодняшней России, прикрываясь то географией (ездят сейчас все), то историей, которая сама по себе разработана другими. Но я знаю этот этап, поскольку сам его проходил лет двадцать или тридцать тому назад. За ним наступит другой – когда автор, овладев своей территорией и своей «сборкой», останется один на один со зрителем-читателем без поясняющего голоса в пьесе «Однажды в Маньчжурии», без испуга за то, что современный отечественный материал проиграет историческому.

Мне нравится то, что делает Лев Наумов. И вдвойне нравится то, к чему он стремится.

Предисловие Дмитрия Быкова

Лев Наумов представляется мне одним из самых перспективных и талантливых сегодняшних драматургов. Недавно Михаил Дурненков, отлично разбирающийся в тенденциях современного театра, заметил, что после долгого увлечения философскими абстракциями драматурги, словно по команде, развернулись к реализму и стали изображать провинциальные кошмары, социальную беспросветность и всякого рода извращения; это по-своему прекрасно, однако чересчур однообразно. Театр, который не дает катарсиса, обречен. Наумов движется поперек потока – он пишет исторические и философские драмы, лучшей из которых пока мне видится «Однажды в Маньчжурии». При всей масштабности проблем и неоднозначности авторских выводов – это, прежде всего, живое и напряженное действие, в котором зритель (и читатель, ибо при чтении эта пьеса только выигрывает) никогда не может предсказать, куда повернет фабула.

Все герои Наумова – живые люди, и это главное. Ему не нужно прибегать к искусственному оживлению их речи – каждый разговаривает и действует в точном соответствии со своим бэкграундом. Я затрудняюсь назвать традицию, к которой принадлежит Наумов, – пожалуй, чувствуется в нем влияние Стоппарда и некоторых лучших образцов драматургии Радзинского, но при этом он разительно не похож на обоих. Его проза кажется мне не менее интересной – в жанре короткой философской новеллы он демонстрирует профессионализм и зрелость, которые никак не позволяют назвать его молодым литератором. Когда-то Лесков, посмотрев чеховского «Иванова», сказал о пьесе: «Какая она умная у него получилась!». Пьесы и рассказы Наумова – в первую очередь умные, а это сегодня самый редкий и драгоценный комплимент.

От издательства

Что бывает, после того, как прочитанную книгу возвращают на полку? Большинство людей полагает, что после этого не происходит решительно ничего, что книга медленно покрывается пылью, а перелистанные некогда страницы покорно хранят на себе буквы в безвольном ожидании следующих небрежных пальцев. Но может быть всё не так просто? Может это книга откладывает надоевшего читателя, а буквы не менее одушевлены, чем люди? Может быть штрихи, изгибы и завитки, нанесённые типографской краской – лишь элементы той бездны, что всматривается в нас всякий раз, когда мы проводим по ней беглым взглядом. Это похоже на правду, стоит только прислушаться к "Шепоту забытых букв".

 

Поиск

Вход

rss

YouTube

Visitor map


Яндекс цитирования